Неприятности в ассортименте - Страница 40

– И как справляешься?

– Никак. Порой от зарплаты не остается совсем ничего. К счастью, Никита меня кормит. С голоду не умру.

– Никита мог бы досрочно погасить твой долг.

– Во-первых, с чего бы Никите решать мои финансовые проблемы? Во-вторых, ему хватает забот с мамашей. Ланочке постоянно нужны деньги. Ты даже не представляешь, как она требовательна.

– О, Юля, а тебе это не нравится?! Кто бы мог подумать! Ты, такая щедрая, отзывчивая, всегда готовая отдать последнее другу, возмущаешься, что Никита заботится о маме?

– Он молодец, конечно. Но Ланочка… Нет, я не понимаю, зачем тратить ежемесячно целое состояние на шоколадный педикюр и коралловый пилинг. В шестьдесят лет! В то время как мы не можем закончить ремонт квартиры. Нет, нет, я молчу. Отвратительное занятие – считать деньги в чужом кармане. Никита вправе тратить заработанное так, как ему хочется.

– Никитин карман тебе вовсе не чужой, – уточнила Ириша. – Юля, давай я тебе помогу с кредитом.

– Как?

– Сниму деньги со счета, заплачу «Урал-инкому».

– Так просто, да?

– А что?

– Нет, не надо. С какой стати ты будешь оплачивать мои долги? Причем деньгами Льва. Ведь все деньги на твоем счете заработаны Львом.

– Ну и что? Какая разница?

– Огромная, – упрямо сказала я. – Со своими долгами я сама разберусь. А деньги со счета пригодятся тебе и Анечке. Вам теперь как жить? Будете тратить потихоньку.

– Ты имеешь в виду, что Лев уже никогда не вернется и не заработает еще? – всхлипнула Ирина.

– Нет! Я не хотела…

– Да! Так оно и есть. Он уже не вернется. Я понимаю. – Ириша начала усердно размазывать по лицу макияж, смешанный со слезами. За последние две недели она основательно поднаторела в этом занятии. – Я не верю, что он погиб… Но если это так, пусть бы я знала об этом точно! Меня измучила неизвестность! Я больше не могу! Ы-ы-ы…

Я в нерешительности смотрела на рыдающую подругу. У меня тряслись губы, у Ириши – все подряд. Она содрогалась от нервной дрожи. А ведь нам удалось целых два часа продержаться в довольно спокойной обстановке. И я собиралась прямо сейчас улизнуть домой, чтобы сесть за компьютер. Но видимо, придется задержаться для оказания реанимационных услуг.

– А я на нервной почве ем и ем, – сказала Нонна и отправила в рот очередной половник лазаньи.

Вечером ей удалось выманить меня в итальянский ресторанчик. Я не очень-то сопротивлялась. Напечатав за семь часов две статьи, в какой-то момент я почувствовала, что если сейчас же не приму мер, то между моей попой и стулом произойдет необратимая физическая реакция – взаимопроникновение на молекулярном уровне. И всю оставшуюся жизнь я буду пугать окружающих своим экстравагантным видом. Возникнут проблемы с одеждой. Не так-то просто натянуть джинсы на попу и стул одновременно…

Поэтому до итальянского ресторана я бежала галопом – разминалась (хотя Нонна предлагала заехать за мной на машине).

Лазанья выглядела чудесно. Подруга – не очень. Черные круги под глазами мало кому добавят шарма. Я осторожно потрогала вилкой слоеное сооружение с помидорами и мясным фаршем на тарелке. Нонна, съев свою порцию, уже успела отчекрыжить половину от моей. Надо торопиться, иначе я упущу шанс шокировать мамочку заявлением, что пробовала лазанью. И не только пробовала, а съела целых пятьдесят граммов! Марго несправедливо причисляет меня к жертвам анорексии. Но вряд ли девушка, больная анорексией, будет запихивать в себя еду с таким животным чавканьем.

А я это сделала.

О, недурно.

– Юля, тебя не узнать, – удивилась Нонна. – Наверное, зря я отпилила у тебя полпорции.

– Зря, – хрюкнула я. – Только сейчас вспомнила – я забыла пообедать! И позавтракать тоже.

– Что делала-то?

– Статьи писала. И даже кофе не пила: жарко. Только холодную воду.

– Весь день на воде? – с завистью вздохнула Нонна. – Это чудесно! Послушай же, чем я питалась сегодня. Утром Роман приготовил в бутерброднице горячие сандвичи – сыр, ветчина, бекон, салат, помидор… Это внутри. А снаружи получается восхитительная хрустящая корочка.

– Здорово. Надо мне тоже купить бутербродницу. Я уже задолбалась жарить Никите омлет по утрам. У меня яйца постоянно падают на пол.

– Чего это они у тебя падают? – заинтересовалась Нонна.

– И оливковое масло я проливаю. Просто в семь утра у меня руки дрожат. Раньше четырех ведь не ложусь. А в семь уже подъем.

– Труженица ты моя, – с уважением сказала Нонна. – Короче, горячих сандвичей я зарубила четыре штуки.

– ?!!!!

– Вот-вот. Плюс три чашки кофе с молоком и сахаром. И круассан с джемом. Вернее, два. Остановилась, так как постеснялась Романа. Еще подумает, что я прожорливая.

– И с чего ему так думать? Ни за что не подумает, – успокоила я подругу.

– Вскоре был второй завтрак, не менее разнузданный. А обедала в ресторане с Татьяной Артуровной.

– С какой Татьяной Артуровной?

– Риелтором из Иришиного агентства.

– Интересно. Почему это вы вместе обедаете?

– Слушай, она оказалась дельной теткой! В один миг толкнула мой коттедж.

– Уже?! – поразилась я.

– Представь себе. Причем я получила за него на два миллиона больше, чем планировала!

Два миллиона – цифра дня.

Утром она звучала в устах Ирины.

Теперь ее произносит Нонна.

– Даже не верится. Неужели так просто найти покупателя на дорогущий коттедж?

– Непросто. Но у Артуровны получилось. Поэтому и повела ее в ресторан. В знак благодарности.

– Ну, я думаю, она и себя не обидела. Наварилась на сделке как надо.